Бывает так, что среди близких людей оказываются совершенно посторонние люди, надо просто это принять. Когда тебя не любят, надо уходить. Ведь пока ты занят попытками воскресить мертвые отношения, где-то умирает от одиночества твой человек, твое дело, твоя мечта…
— Я думаю, она удовольствие получала от того, что била меня.
— Да ладно, это уже перебор! Не может такого быть!
— Согласен, дикость, наверное! Но знаешь, у нее был такой узенький ремешок, от шубы. Когда она меня била им, воздух свистел. И еще она улыбалась слегка. Мне казалось, что я по-дурацки выгляжу, когда корчусь от боли, поэтому ей смешно, и я старался держаться. Но было чертовски больно, и я орал, конечно, а она улыбалась и била, улыбалась и била. Отец по-другому бил, сдержанно, у него был широкий офицерский ремень. Им не так больно было, и воздух не свистел. А когда мать бить собиралась, меня прямо ужас пробирал. Говорила: неси ремень, скотина, сам неси! И я нес, а она лупила изо всех сил. Потом полосы на коже оставались долго, сначала синие, потом чернели понемногу…
Нежелание признать, что тебя не любят
Мы сидим в парке. Осень. Сейчас как раз та самая пора, когда сырость еще не пробирает до костей, но воздух уже прохладный, и если одеться чуть теплее, можно долго просидеть на природе с хорошим собеседником…
— Еще она любила неделями не разговаривать. Так и говорила, когда злилась на меня: все! неделю с тобой не разговариваю, даже не смей подходить!
— И неделю молчала?
— Ага. Отец меня иногда заставлял идти и просить прощения, но она чаще всего сразу орать начинала.
— Не хотела принимать извинения?
— Не знаю. Наверное, ей это тоже доставляло удовольствие — видеть униженного ребенка. Однажды она мыла посуду, а я как раз поел и нес тарелку в раковину. Она обернулась и как заорет: я же сказала, даже не смей подходить ко мне! Я испугался, отскочил и ответил, как есть: мол, я и не думал подходить, я просто тарелку нес. Ну она тут вообще взвилась. Тряпкой, которой посуду мыла, хлестнула меня по лицу наотмашь, я и закрыться не успел. Потом по голове, по шее била, я весь в жиру был от посуды грязной.
— Это ужасно! Ужасно просто!
— Ты не думай, я не жалуюсь. Просто мы этой темы коснулись, и мне захотелось высказаться. Извини, если что.
Мой собеседник — собственник небольшой компании. Мы много лет знакомы, хорошие приятели, но не близкие друзья. Вышли после обеда в парк, сели на лавочку, он закурил…
— Да, чужая семья — потемки. Так говорят?
У него душистые сигареты, дым хорошо гармонирует с осенней свежестью и нисколько не раздражает. Мне нравится.
— Не семья — душа, — поправляю его.
— А, точно. Но семьи чужие тоже бывают со странностями. А потом на свет выходим мы, моральные уроды.
— Да ну, перестань. Так нельзя говорить!
— Ну, а разве нет? Я сейчас точно также себя веду. Если вдруг с женой поругаемся, готов с ней неделю не разговаривать. Я, знаешь, можно сказать, чемпион в тяжелом весе по неразговариванию. Но жена у меня другая совсем, отходчивая и добрая, ходит за мной часами, прощения просит, а я морду ворочу. Отвратительно это, сам знаю.
Он стряхивает пепел, его тут же уносит ветер.
— Мне нравилось за обедом книгу читать, но она всегда запрещала. Поэтому я старался приходить из школы после того, как она уходила с обеда. И вот однажды я засиделся, зачитался, сала себе нарезал и ел его с борщом. А тут она вдруг пришла раньше времени. Увидела меня на кухне и как заорет от порога: все жрет-жрет, никак не нажрется, скотина! Я аж подпрыгнул от неожиданности, побежал с тарелкой к раковине и ложку на ходу уронил. И она крикнула в бешенстве: да чтоб ты сдох, скотина!
— Ты меня извини, конечно, но у нее все в порядке с головой?
— Не знаю. Мы с ней не общаемся. Уже лет десять где-то. А, может, и больше.
Он затягивается, выпускает дым прямо к небу. Я вижу, он волнуется, и я не знаю, как продолжить разговор…
— У меня и с женщинами по жизни не очень. Если вижу истеричку или надменную бабу, сразу злость дикая берет, ничего не могу с собой поделать. На работе бывали проблемы из-за этого. Пару раз своих начальниц нафиг посылал открытым текстом, прямо на собрании. Потом стыдно было. Это же ненормально, ведь так?
— Ну… наверное… не знаю…
— К психологу одно время ходил. Среди психологов полно шарлатанов, да и просто дур напомаженных, но мне повезло, я в итоге нашел хорошего психолога. Женщина лет пятидесяти. Умная, тактичная, немногословная. Я считаю, психолог именно таким и должен быть. Ну, вот она мне сказала золотые слова, после которых я иначе все стал воспринимать — бывает так, она сказала, что среди близких людей оказываются совершенно посторонние люди, надо просто это принять.
— Интересная мысль…
— Не то слово! Моя мать говорила мне, что я ее последняя кукла, и что я отрезанный ломоть, и что я неудачник по жизни. Я всему этому верил, про куклу, про неудачника. Но после психолога понял: моя мать просто никогда меня не любила. Вот тут у меня и были основные ломки, никак не мог этого признать! Родная мать не может не любить своих детей, так же? Не бывает такого! Но я вспоминал все эти случаи из жизни, ее безразличие ко мне и в итоге согласился — бывает. Она никогда моей жизнью не интересовалась, не знала, чем я занимаюсь, как там мои дети. Когда сын родился, орала мне в телефон, что я ее в 45 лет бабкой сделал. Ну и вообще постоянно говорила, что я дерьма кусок, что я осёл, что жена у меня тупая, и однажды меня это достало. Я сменил телефон и перестал ей звонить. Все! Хватит!
— Стало легче?
— Не то слово! Перестал самоедством заниматься, увлекся любимым делом. Как-то по чуть-чуть, по чуть-чуть, своя фирма появилась. Развиваемся вот потихоньку, растем. На душе хорошо!
— А как мать? Неужели не вспоминаешь?
— Вспоминаю, конечно! Когда вижу мамаш истеричных, которые своих детей прилюдно скотами называют. Вот тогда и вспоминаю. А так-то нет, и слава богу!
Мы сидим еще какое-то время. Вроде начинается дождик, пора возвращаться к делам.
— Знаешь, в чем ошибка большинства несчастных людей? — внезапно спрашивает он меня. — В нежелании признать, что тебя не любят. Все эти страдальцы зачем-то тратят время жизни на попытки привязать к себе кого-то, кому они безразличны. Хотя это разрушает их самих!
Отсюда все эти несчастные бедолаги, утратившие веру в себя. Они ходят по психологам, занимаются ненужным самокопанием, пьют, вместо того, чтобы встать и уйти. Это же так просто: когда тебя не любят, надо уходить. Ведь пока ты занят попытками воскресить мертвые отношения, где-то умирает от одиночества твой человек, твое дело, твоя мечта…
