Александр Ширвиндт как-то сказал в интервью, что восхищается поэзией, любит читать книги хороших авторов, ценит емкие формулировки народной мудрости, но никогда не выписывает цитат — велик соблазн принять их потом за свои собственные мысли. Ширвиндт считал, что осмыслять жизнь нужно самостоятельно.
Американский режиссер Джим Джармуш возразил: «В мире нет ничего оригинального. Нужно просто найти то, что разговаривает с вашей душой без посредников». Он вспомнил слова Жана-Люка Годара:
«Дело не в том, откуда что вы взяли, дело в том, как вы это использовали».
Зачем поэты пишут стихи? Как возникает эта потребность говорить с теми, кого ты не знаешь, не видишь, кто, возможно, появится на свет только в следующем веке? Из каких уголков души звучит голос, который диктует слова в определенном порядке?
Как и обещала, рассказываю Вам о двух стихотворениях, которые в свое время спасли меня от депрессии. Не буду рассказывать о своих перипетиях, но скажу, что удар под дых судьба мне отвесила знатный. Руки выкрутила, в самое сердце выстрелила. Черная полоса продолжалась около месяца. Казалось — куда больше? Но негативные события наваливались горой, а я сгибалась под их неподъемной тяжестью.
В последствии, я осознала, что весь этот хаос, в который погрузила меня жизнь, был предзнаменованием перемен, на которые я долго не могла решиться. Своеобразным пинком, позволившим сделать шаг вперед. Но это осознаешь только после шторма. А когда тебя колошматит, хочется только одного: лечь и лежать. Не вставать. Никого не видеть и не слышать. За окном — декабрь. Люди бегают по городу, покупают подарки к Новому году для близких. А я лежу в квартире и сил хватает только на перелистывание ленты социальной сети.
И тут мои глаза спотыкаются о строчки:
Меня словно подбросило на месте. Я вцепилась мыслями в эти строчки. Захотелось найти их автора. Им оказался чешский поэт Франтишек Грубин. И это был лишь отрывок из его стихотворения:
Еще не осень!
Если я терплю, как осень терпит лужи,
Печаль былого бытия,
Я знаю: завтра будет лучше.
Я тыщу планов отложу
На завтра: ничего не поздно.
Мой гроб еще шумит в лесу.
Он — дерево. Он нянчит гнезда.
Я, как безумный, не ловлю
Любые волны. Все же, все же,
Когда я снова полюблю,
Вновь обезумею до дрожи.
Я знаю, что придет тоска
И дружбу, и любовь наруша,
Отчаявшийся чужака —
В самом себе я обнаружу.
Но в поединке между ним
И тем во мне, кто жизнь прославил,
Я буду сам судьей своим.
И будет этот бой неравен.
Я подписалась на сообщество, в котором эти строчки были опубликованы. Стала изучать — какие материалы они выкладывали в последнее время. И — снова удача! — читаю стихотворение советского поэта, который писал для детей — Валентина Берестова. Оно называлось «Любили тебя без особых причин», кажется, оно включено в школьную программу начальных классов. Только вот великий смысл этих строчек невозможно понять в 10 лет, поймешь их тогда, когда прошагаешь половину жизненного пути:
Так где же она, моя тайная опора? Почему я не могу опереться на нее? Встать и начать разгребать все то, что на меня свалилось. И мне стало стыдно перед прабабушками и прадедушками, которых я застала. Перед родителями. Я насчитала человек 15 родни, которые трудились ради светлого будущего своего потомства, так что же я веду себя, как размазня? Подвожу их?
Грубин и Берестов, два совершенно не похожих друг на друга человека, абсолютно разными методами внушения подняли меня на ноги.
Возможно, они писали свои стихи исключительно ради собственной славы. Но, неожиданно для самих себя, изобрели таблетку от депрессии.
По материалам —Мадам Хельга
